Читать интересную книгу Всевидящее око [Чернее черного. Всевидящее око. Работа для гробовщика] - Найо Марш

— Разумеется, нет. Это не мой почерк.

— Нет? — Он яростно навис над нею. — Не твой? Так ты не отвечаешь за все те анонимные письма, которые навлекли на нашу семью этот страшный скандал?

— Нет. — Когда до нее дошел смысл обвинения, кровь прилила к лицу. В эту минуту она его явно боялась, глаза еще потемнели и расширились. — И говорить так — подло.

— Подло? О Боже! Девочка моя, ты хоть знаешь, что пишешь? О Боже! Из каких закоулков подсознания вылезает эта мерзость? Прочти и, ради Бога, брось отпираться!

Клития неуверенно замерла с конвертом в руках, не зная, что делать. Нахмуренные брови давали понять, что она явно сомневается в его нормальности. Наконец она достала из конверта сложенный, грязный листок, но разворачивать не стала.

— Говорю честно, я никогда раньше его не видела, — начала она решительно, но даже не надеясь убедить. — Я, дядя, говорю святую правду. Никогда не видела и вообще я не такая, чтобы писать анонимные письма. Разве вы не понимаете, что все, что вы тут наговорили, ко мне не относится?

— Читай, Клития, — голос его сорвался. — Ты это сделала и должна отдавать себе отчет, как мерзко поступила. Это твой единственный шанс. И я тебя заставлю это понять.

Развернув листок, она заглянула в него и отстранила от себя.

— Не имею ни малейшего желания. — В своем благородном возмущении она еще больше напоминала мисс Ивэн. — Вы что, не видите, что совершаете фатальную ошибку? И не имеете никакого права так со мной обращаться. Я не позволю. Сейчас же заберите эту мерзость, или я брошу ее в огонь.

— Читай. Читай вслух.

— Не буду.

— Читай!

Чарли Люк поспешно вышел на средину комнаты и перехватил листок. Он был ужасно возмущен.

— Хватит! — голос его звучал весьма властно, и сам он смахивал на ангела мщения в современном исполнении.

Лоуренс Палинод даже не заметил, что Люк не вошел в двери.

— Не слышал, чтобы вы стучали! — надменно бросил он.

Наверно, только эта фраза могла в тот момент ошеломить Люка. Он раскрыл рот, потом закрыл его, не произнеся ни слова, однако его возмущенный взгляд был острее стилета.

Так он простоял, меряя взглядом Лоуренса, секунд пятнадцать, потом перевел взгляд на Клитию. Та была потрясена не меньше дядюшки, гамбит Люка ее совершенно ошеломил.

— У тебя есть какое-нибудь выходное платье? — спросил инспектор. — Что-нибудь поприличнее, что надеваешь на свидания?

Она виновато кивнула.

— Иди переоденься. Давно пора покончить с этим, тебе не кажется? — широким жестом он перечеркнул семейные авторитеты и заодно инсинуации Лоуренса на тему процесса полового созревания. — На моем участке хватает семнадцатилетних девиц, которые давно уже стали хорошими женами и матерями, — добавил он, словно поясняя.

С Клитией он говорил тоном мягким и отеческим. Несмотря на разницу в возрасте он понимал ее, как никто. И она это прекрасно ощутила.

— Конечно, вы правы, — сказала она. — Да, я сейчас переоденусь.

— Куда ты собралась? Куда, я спрашиваю? — Лоуренс ринулся за ней, хватая за плечо.

Она вежливо высвободилась, ответив почти любезно.

— Иду стать взрослой. И скоро вернусь.

Лоуренс замер, тупо уставившись на дверь, но в конце концов обернулся и только тогда заметил Кэмпиона.

20. СЛИШКОМ МНОГО СЛОВ

— Я совсем не в восторге от вашего вторжения. Отнюдь нет.

Лоуренс возмущенно пожал плечами, но тут же на его лице появилась характерная стыдливая улыбка. Сев за тот конец стола, который выполнял роль бюро, он тут же перевернул чернильницу, вытер кляксу промокашкой и продолжал говорить; голос его то набирал силу, то затихал как испорченный репродуктор.

— У меня был очень важный разговор с членом нашей семьи. Вас я прошу не вмешиваться. Очень прошу. — Его длинная красная шея дергалась, словно не вынося тяжести головы. — У вас мое письмо, инспектор. Прошу его вернуть.

Чарли Люк взглянул на листок, зажатый в руке.

— Так это вы его написали? — бесцеремонно спросил он.

Близорукие глаза расширились от любопытства.

— Я? Разве что в припадке безумия. Любопытная теория, но не выдерживает критики. Нет, написал не я, но все равно прошу отдать. В теперешней ситуации я считаю это письмо очень важным документом.

— Я тоже, — Чарли Люк спрятал бумагу во внутренний карман.

Щеки Лоуренса Палинода покрылись красными пятнами.

— Это нечестно. Ведь у вас все остальные письма.

— Откуда вы знаете?

— Дорогой мой, это не секрет. Люди имеют привычку разговаривать, а некоторые даже читают газеты.

Люк оставался упрям и серьезен.

— Почему вы полагаете, что письмо написано тем же лицом, если не видели остальных?

— Но я их видел. По крайней мере первое, и даже сделал с него копию. Доктор мне показал его сразу как только получил. А когда сегодня почтальон принес это, я сразу узнал почерк мадам Пернелл.

— Она-то здесь причем? Минуту назад мне казалось, что обвиняли вы мисс Уайт!

Неподдельная озабоченность скользнула по нескладному лицу, но Лоуренс сразу взял себя в руки.

— Автором должна быть женщина! — воскликнул он и покачал головой. — Может быть, вы не ощущаете этого так остро, как я… Наверное, вы правы: это могла быть только мадам Пернелл.

Такого рода заявление для расследования совершенно не годилось. Мохнатые брови инспектора сошлись, как грозовая туча, он был взбешен очередной неудачей.

Кэмпион почувствовал, что пора вмешаться.

— Не думаю, что стоит полагаться на ощущения, — буркнул он, кисло добавив: — Полиция не готова к использованию методов психоанализа. Вы в самом деле ничего не знаете о мадам Пернелл, инспектор?

— Я-то не знаю? Знаю как облупленную! — Люк был взбешен. — Хозяйка бара на Саффолк-стрит, рядом с собором. Несчастная старуха! Толста, как бочка, но сердце золотое. Она едва говорит по-английски, а уж писать не может вовсе. Мистер Палинод уже обвинял ее, и мы проверяли…

Лоуренс вздохнул и пожал сутулыми плечами. Кэмпион сел и достал сигареты.

— Насколько я помню, ля Пернелл — это еще невероятно ядовитая и агрессивная сплетница в комедии Мольера, — заметил он.

— В «Тартюфе». Для образованного человека это ясно как день. — В голосе Лоуренса звучала усталость. Он посмотрел на инспектора с ласковым укором. — С вами очень трудно разговаривать.

— Да где уж! — буркнул Люк под нос.

— Что вас склонило к мысли, что письма могла написать ваша племянница? — Кэмпион снял очки.

— Я предпочел бы промолчать.

Не обращая внимания на протестующее покашливание Люка, Кэмпион кивнул в сторону столика на колесиках.

— Все эти книги из библиотеки?

— К несчастью, большинство. Мои финансы не позволяют покупать столько книг, сколько хотелось бы.

— И давно они у вас?

— Ох, я уже вижу, к чему вы клоните. С тех пор как появилось первое письмо. Нужно же хоть что-то прочитать на эту тему, прежде чем переходить к делу.

— Разумеется, — Кэмпион оставался серьезен. — Прошу простить меня, но вы сосредоточились исключительно на анонимных письмах?

— Разумеется.

— Почему?

Последний из Палинодов наградил его еще одной чарующей улыбкой и спокойно заявил:

— Потому что они для меня — единственная загадка.

Люк покосился на своего спутника. Казалось, Кэмпион прекрасно ориентируется в ситуации.

— Я тоже так думаю, — дружелюбно поддакнул он. — Ведь вы перемыли все стаканы и чашки. Ограничься вы одной, я сразу бы сделал известный вывод. Почему вы решили, что сестра совершила самоубийство?

Лоуренс казался разочарованным.

— Я не готов делиться выводами, — наконец сказал он, — но раз вы так хорошо осведомлены, это облегчает дело. Наверное, меня видел гробовщик? Ну что же, Рут была не в своем уме и отличалась расточительностью. Мы с Ивэн нарушили наш принцип невмешательства в чужие дела и довольно резко выразили свое неодобрение. Рут пошла в мать — натуру очень возбудимую, — и на следующий день умерла. Она была совершенно не в состоянии контролировать расходы.

— Вы хотите сказать, что она играла на бегах?

Он поднял брови.

— Если и это вам известно, то я не понимаю, почему вы сразу не заметили такие очевидные вещи.

— Где она добыла яд?

Лоуренс откинулся на спинку стула, приняв столь равнодушный вид, что сразу показался подозрительным.

— Вот это выясняйте сами. Подробностей я не знаю.

— Зачем вы перемыли все чашки и стаканы?

Палинод замялся.

— Не знаю, — наконец вздохнул он. — Честно говоря, пошел я наверх потому, что видел — наша милая хозяйка этого ждала. Я стоял, глядел на Рут и размышлял, как жалко, что она унаследовала столь фатальный математический дар. И вдруг до меня дошло, что она наверняка отравилась. Тогда я тщательно вымыл всю посуду в ее комнате, чтобы другие не хватили отравы по ошибке.